Действие новой книги Эрика Ларсона Демон беспорядка (The Demon of Unrest), опубликованной в этом году издательством Penguin Random House, разворачивается на фоне, который покажется современным читателям знакомым.
Американское правительство находится в плену у сил крайней реакции. Заговор ультраправых с целью отменить результаты общенациональных выборов разворачивается на глазах у всего народа. Заговорщики открыто хвастаются своими целями и планируют кампанию систематического массового насилия на случай, если их «легальные» попытки удержать власть окажутся безуспешными. Непопулярный президент-демократ, родившийся в Пенсильвании, не допущен к участию в выборах от своей партии и принял политику примирения со своими крайне правыми оппонентами. Верховный суд, пользующийся всеобщей ненавистью из-за ряда провокационных реакционных решений, негласно сотрудничает с повстанцами. В ближайшие месяцы и годы события окончательно убедят массы людей в том, что единственный способ остановить заговор правых — это сокрушить его посредством массовой революционной социальной борьбы.
Президента звали Джеймс Бьюкенен, а книга Ларсона посвящена зиме 1860–1861 годов, четырем ключевым месяцам между избранием Авраама Линкольна 6 ноября 1860 года и его инаугурацией 4 марта 1861 года. В предисловии Ларсон отмечает, что попытка государственного переворота Дональда Трампа 6 января 2021 года произошла, когда он работал над своей рукописью. «Я приглашаю вас сделать шаг в прошлое, — пишет он, — как если бы вы жили в те дни и не знали, чем закончится эта история. Я подозреваю, что ваше чувство страха было бы еще более выраженным», учитывая кризис, разворачивающийся сегодня.
Анализ сходств и различий между двумя кризисами позволяет извлечь важные уроки для борьбы с угрозой фашистской диктатуры сегодня.
Конец «эры компромиссов»
На всеобщих выборах 6 ноября 1860 года юрист из глубинки, который до недавнего времени был относительно малоизвестной фигурой, выиграл общенациональную президентскую гонку, в которой участвовало четыре кандидата, выступая с платформой борьбы против рабства. Линкольн набрал более чем в два раза больше голосов, чем его ближайшим конкурент, демократом-южанин Джон Брекинридж (вице-президент Бьюкенена), но набрал всего 39,8 процента голосов избирателей.
Подъем Республиканской партии и избрание Линкольна стали убедительными признаками того, что население — по крайней мере, на Севере и Западе, — наконец-то порывает с рамками компромиссов, которые характеризовали американскую партийную систему со времен Первой революции (войны за независимость). Фактически, даже сама Конституция была компромиссом, поскольку в ней не упоминалось рабство, но южным штатам разрешалось засчитывать рабов за «три пятых» от свободного человека при голосовании для целей распределения мест в Конгрессе и голосов в коллегии выборщиков.
По мере того как американское правительство усиливало свою экспансию на запад, снова и снова поднимая вопрос о том, какие отношения собственности будут существовать на новых территориях, конкурирующим группировкам удавалось заключать компромиссы, которые предотвращали прямой конфликт. Каждый раз, когда обстоятельства провоцировали новый кризис из-за вопроса о рабовладении, всегда находилось временное решение. Так было, например, во время Миссурийского компромисса 1820 года, — первоначального компромисса, который, помимо принятия в Союз двух новых штатов (Мэн как свободный штат и Миссури как штат рабовладельческий), ввел «правило о неразглашении», запрещающее зачитывание петиций об отмене рабства в Конгрессе, а также компромисса 1850 года, касавшийся недавно завоеванных бывших мексиканских территорий. Главной политической фигурой, доминировавшей в политической жизни этого периода, был лидер вигов Генри Клей, который в разное время был спикером Палаты представителей и сенатором США от рабовладельческого штата Кентукки. Он стал известен как «великий соглашатель».
Но каждый компромисс лишь давал второе дыхание политическим защитникам рабовладельческого строя и усиливал наиболее реакционные тенденции в американской политике. В 1850-х годах защитники рабства, в том числе такие деятели, как Джеймс Хаммонд (чья жизнь подробно описана в книге Ларсона), начали изображать «особую систему» (рабство) как положительное благо для рабов. По мере роста реакционного движения Верховный суд разрушил систему компромиссов, когда в своем решении по делу «Дред Скотт против Сэндфорда» (Dred Scott v. Sandford) в 1857 году постановил, что рабство является законным на всей территории США, и что рабы, сумевшие добраться на «свободною землю» на Севере, все равно остаются движимым имуществом.
Рабовладельческая олигархия доминировала в правительстве не благодаря широкой народной поддержке, а благодаря антидемократическим аспектам Конституции, которая выделяет каждому штату по два места в Сенате независимо от численности населения, предписывает избирать президента не всенародным голосованием, а непрямым путем, посредством коллегии выборщиков, и предусматривает пожизненное назначение судей в Верховном суде.
Рабовладельческая олигархия реагирует на избрание Линкольна
Избрание Линкольна спровоцировало отчаянные попытки рабовладельческой власти использовать рычаги государственной власти, чтобы помешать Линкольну и «черным республиканцам» прийти к власти и бросить вызов системе рабства. Южные штаты, возглавляемые плантаторской аристократией Южной Каролины и поощряемые группировкой ярых сторонников рабства, получившей название «пожирателей огня» (Fire-Eaters), немедленно пригрозили отделением.
Джеймс Бьюкенен, демократ-северянин и поклонник рабовладельческой системы, заполнил свой кабинет южанами. Несмотря на свою номинальную поддержку целостности Союза, он стал беспомощным орудием в руках рабовладельческой власти.
В своем ежегодном обращении к Конгрессу, произнесенном 4 декабря 1860 года, Бьюкенен утверждал, что в национальном кризисе виноваты аболиционисты Севера, и что хотя штаты не имеют «права» на отделение, федеральное правительство не имеет права препятствовать им в этом. «Можно с уверенностью утверждать, что право вести войну против штатов противоречит всему духу и смыслу Конституции», — провозгласил он.
Сенатор-республиканец Уильям Сьюард метко заметил, что речь Бьюкенена «убедительно показывает, что президент обязан исполнять законы, но только если кто-то не выступит против него; и что ни один штат не имеет права выходить из состава Союза, — если только он этого не захочет». То же самое относится и к реакции современных демократов на события 6 января 2021 года.
Демократы и администрация Бьюкенена потратили следующие недели и месяцы на то, чтобы выиграть время для зарождающейся Конфедерации и облегчить переброску оружия с северных баз на те, что были расположены южнее линии Мейсона-Диксона [символически отделявшей свободные штаты от рабовладельческих]. Форт Самтер и соседние федеральные аванпосты, расположенные в бухте Чарльстона, Южная Каролина (эпицентр сецессионного движения), начали испытывать нехватку ресурсов. В начале апреля в Форт-Самтере предпринимались попытки пополнить истощающиеся запасы продовольствия, что в конечном счете послужило толчком к началу войны, когда войска Южной Каролины во главе с генералом Пьером Борегаром открыли огонь по форту, вынудив его вскоре сдаться. Демон беспорядка повествует о месяцах, предшествовавших началу войны, сосредоточиваясь на дебатах и последней попытке укрепить форт.
Критический промежуточный период
Но наиболее показательными элементами книги являются те, которые посвящены тому, как Линкольн справлялся с чрезвычайно сложной и беспрецедентной ситуацией, в которой он оказался. Эти отрывки примечательны своим полным контрастом с сегодняшними действиями Джо Байдена, Камалы Харрис и Демократической партии, которые гораздо больше напоминают действия Бьюкенена и его кабинета. Будучи избранным президентом, для которого до вступления в должность оставалось еще несколько месяцев, Линкольн проявил гораздо больше озабоченности и решимости противостоять зарождающемуся восстанию, чем Байден и Харрис проявляют сегодня. Последние обладают огромной властью, но не предпринимают никаких действий против угрозы возвращения к власти фашистского гангстера, который уже спровоцировал одно насильственное посягательство на американскую демократию.
Ларсон объясняет, что Линкольн «остро осознавал, что он еще не стал настоящим президентом. Подведение итогов голосования на выборах и его инаугурация еще не состоялись, а растущий поток слухов предупреждал, что они могут быть сорваны, возможно, вторгшимися силами ополчения южан». Положение Вашингтона было крайне шатким. Мэриленд, расположенный непосредственно к северу от столицы, был рабовладельческим штатом, а его главный город Балтимор был крайне враждебен Линкольну (правдоподобные угрозы убийства вскоре вынудили Линкольна пробираться через Балтимор по пути в Вашингтон ночью и переодетым). Руководство Севера всерьез восприняло угрозу того, что столица может быть отрезана от северных штатов.
Поскольку заговор продолжал развиваться на глазах у всех, а южные штаты проводили свои конференции по сецессии (отделению), Линкольн оставался в Спрингфилде (Иллинойс) до февраля, когда он отправился в долгое путешествие на поезде в Вашингтон. В течение предыдущих недель и месяцев он наблюдал, как Бьюкенен саботировал действия федерального правительства на каждом шагу. Каждый день подрывал позиции федерального правительства. В январе 1861 года Линкольн сказал своему другу: «Я бы охотно пожертвовал несколькими годами своей жизни, чтобы ускорить те два месяца, которые отделяют меня от инаугурации и принятия присяги. Поскольку каждый час увеличивает трудности, с которыми мне придется сталкиваться, а нынешняя администрация ничего не делает, чтобы остановить тенденцию к распаду, я, призванный нести эту ужасную ответственность и вынужденный оставаться здесь, пока ничего не могу сделать, чтобы предотвратить ее или уменьшить силу этой тенденции. Моя чаша горечи переполнена».
В этот период у Линкольна сложились тесные политические отношения с его соперником на президентских выборах Сьюардом, но когда последний в январе выступил с речью, в которой заявил о готовности пойти на компромисс с рабовладельческой олигархией, чтобы предотвратить войну, Линкольн был вынужден нарушить свое молчание: «Я скорее умру, чем соглашусь или посоветую своим друзьям согласиться на какие-либо уступки или компромисс, которые будут выглядеть как покупка привилегии встать во главе этого правительства, хотя на это у нас есть конституционное право», — заявил он прессе. Трудно передать, до какой степени подобные заявления представляли собой разрыв с прошлым, и они были встречены с глубоким энтузиазмом растущей частью населения Севера. Огромные толпы людей, включая самопровозглашенные делегации «рабочего народа», приветствовали Линкольна на его пути на восток, в Вашингтон.
Подсчет голосов в коллегии выборщиков
Официальное подведение итогов голосования в коллегии выборщиков должно было состояться 13 февраля. «В тот день, — пишет Ларсон, — толпы разгневанных южан собрались в Вашингтоне и направились к Капитолию, требуя прохода внутрь». Но, в отличие от событий 6 января 2021 года, силы Союза провели тщательную подготовку. Генерал Уинфилд Скотт, стареющий и больной лидер американских вооруженных сил, «был хорошо подготовлен», пишет Ларсон. «Солдаты дежурили у входов на территорию Конгресса и требовали предъявить пропуска, прежде чем кого-либо впускать. Скотт разместил запасы оружия по всему зданию» и распределил тайных агентов в толпе южан. «Толпа снаружи разозлилась из-за того, что ей не разрешили войти», и начала кричать и провоцировать солдат.
Генерал Скотт заявил собравшимся, что любой, кто попытается помешать подсчету голосов, будет «привязан к стволу двенадцатифунтовой пушки, которая выстрелит из окна Капитолия», и что Скотт лично «усеет холмы Арлингтона останками его тела». Как далеко от примиренческих усилий Байдена и демократов после событий 6 января! Всего через три дня после беспорядков Байден заявил: «Нам нужна сильная Республиканская партия», несмотря на то, что большинство республиканцев в Конгрессе участвовали в открытой попытке задержать окончание процедуры утверждения результатов выборов.
Ларсон цитирует нью-йоркского мемуариста Джорджа Темплтона Стронга, который отмечал, что подсчет голосов в коллегии выборщиков является слабым местом конституционной демократии: «Это был критический день для спокойствия в столице, нарушенного вылазкой джентльменов из Вирджинии… которые могли бы нанести огромный вред, уничтожив юридические доказательства избрания Линкольна». В результате предупреждений Линкольна и подготовительных мероприятий Скотта подсчет голосов состоялся, как и планировалось. Тем не менее сотням солдат с пушками было приказано оставаться размещенными по всему городу.
Линкольн продолжил свой путь в Вашингтон, выступая с краткими речами перед огромными толпами людей, которые собирались, чтобы увидеть его вне Белого дома. Линкольн не стал говорить о том, как он будет справляться с разворачивающимся кризисом, но не оставил сомнений относительно своих взглядов на рабство. В Филадельфии Линкольн обратился к революционному наследию страны. «У меня никогда не было политических убеждений, которые не были бы основаны на чувствах, воплощенных в Декларации независимости», — сказал он. «Революция произошла не только из-за отделения колоний от метрополии, — объяснил он, — но и из-за того, что Декларация независимости дала свободу не только народу этой страны, но и надежду всему миру на будущее».
«Мы должны решить этот вопрос сейчас»
Южная Каролина официально отделилась от Союза 20 декабря, за ней в новом году последовали Миссисипи и Джорджия. Когда Линкольн вступил в должность 4 марта, первые досье, которые ему передали, касались кризиса вокруг форта Самтер, который Южная Каролина окружила хорошо укрепленными артиллерийскими позициями, в то время как запасы продовольствия в форте были на исходе. Позднее в марте судья Верховного суда Джон Кэмпбелл попытался вступить в переговоры с повстанцами без каких-либо полномочий со стороны Белого дома. Когда об этих переговорах стало известно, министр военно-морского флота Гидеон Уэллс заметил: «Странное стечение обстоятельств, когда… один из судей Верховного суда начал переговоры с повстанцами, обсуждая меры, направленные на разрушение Союза».
Ранним утром в пятницу, 12 апреля, Южная Каролина начала бомбардировку форта Самтер. Через несколько часов окруженные федеральные силы начали отстреливаться. Капитан армии Союза и аболиционист Эбнер Даблдей под командованием майора Роберта Андерсона открыл ответный огонь. Хотя в то время это все еще было неясно (первое крупное сражение при Булл-Ране должно было состояться только в июле), гражданская война в Америке началась. Позже Даблдей вспоминал: «Направляя первый выстрел против мятежников, я не испытывал чувства самобичевания… Единственной альтернативой было подчиниться могущественной олигархии, которая была полна решимости навсегда подчинить свободу рабству».
В мае 1861 года Линкольн кратко изложил свое отношение к кризису в комментарии своему секретарю Джону Хэю: «Мы должны решить этот вопрос сейчас, — имеет ли меньшинство при свободном правительстве право распускать это правительство, когда оно того пожелает?»
Война закончилась освобождением четырех миллионов рабов. Этот исход не был предопределен заранее, но был обеспечен благодаря революционной мощи армии Союза и изобретательному политическому руководству Линкольна.
Байден: сегодняшний Бьюкенен
Сегодня опасность, исходящая от фашистской реакции, велика, и заговор развивается быстрыми темпами. В отличие от 1860–1861 годов в правящем истеблишменте нет ни одной фигуры, способной или заинтересованной в мобилизации населения на противодействие развивающемуся правому заговору. Реакционная структура американской «демократии» дает Трампу институциональное преимущество. Он может набрать меньше голосов избирателей, но все равно выиграть президентские выборы, и он открыто строит планы для подтасовки результатов голосования в коллегии выборщиков с помощью внепарламентских маневров. Если этот «легальный» путь не принесет успеха, он планирует объявить выборы фальсификацией и призвать своих сторонников свергнуть правительство. Придя к власти, он планирует ввести войска в крупные города, арестовать миллионы иммигрантов, подавить все социальные протесты и ввести военное положение в стране.
Невозможно даже сравнивать нынешнее руководство Демократической партии с руководством Линкольна или любого из его современников. В эпоху Гражданской войны американскому правящему классу еще предстояло завершить то, что Линкольн в своей Геттисбергской речи в ноябре 1863 года назвал «начатым делом» и «великой задачей», то есть освобождение рабов и подавление восстания рабовладельцев.
Победа Союза в Гражданской войне подготовила почву для колоссального роста американского капитализма, приведшего к его превращению в империалистическую державу в 1898 году, во время испано-американской войны, а затем взявшего на себя роль самой могущественной капиталистической державы в ходе Первой и Второй мировых войн. Но за последние полвека американский империализм утратил свое глобальное экономическое господство и цепляется за свое единственное оставшееся преимущество — милитаристское насилие.
Сегодняшний американский правящий класс, убивший миллионы людей в войнах последних 30 с лишним лет, проливающий кровь в результате продолжающегося геноцида в Газе и угрожающий миру ядерной катастрофой в войне против России, не имеет ничего общего со своими революционными предками. Американский троцкист Джеймс Кэннон метко назвал империалистических политиков нынешней двухпартийной системы «осквернителями благородной мечты». Упоминание Джо Байдена, Камалы Харрис или их «левых» приспешников, таких как Берни Сандерс и Александрия Окасио-Кортес, в одном предложении с такой всемирно-исторической фигурой, как Авраам Линкольн, вызывает чувство неловкости.
Американский капитализм был на подъеме в 1860–1861 годах. Сегодня он находится в состоянии окончательного упадка. Историческая задача сокрушения фашизма и диктатуры лежит на рабочем классе, который может выполнить свою задачу, только уничтожив власть класса капиталистов посредством социалистической революции.